Двадцать на двадцать. Еврейские женщины-фотографы в классике и современности в музее АНУ

В АНУ — Музее еврейского народа в Тель-Авиве открылась выставка «20+20. Её собственный объектив». Она объединяет женщин-фотографов. Первая «двадцатка» — из периода между Первой и Второй мировыми войнами, когда фотография бурно развивалась во всём мире, и женщины, в том числе еврейки, внесли в этот процесс неоценимый вклад. Сейчас их фото уже стали классикой фотоискусства ХХ века. Вторая «двадцатка» — современные фотохудожницы-экспериментаторы, живущие как в Израиле, так и за его пределами.

Женщина по ту сторону объектива

«Женское лицо» у фотографии появилось очень рано, вскоре после изобретения самой фотографии. Казалось бы, возня с новой непростой техникой и со сложными химическими процессами должна была восприниматься как «не женское дело». Но нет: если к обучению той же живописи женщин почти не подпускали веками, то фотоискусство они стали активно осваивать наравне с мужчинами. Уже во второй половине XIX века и в начале века ХХ женщины становились выдающимися фотографами, чьи работы сейчас входят во все учебники по истории этого вида искусства. На рубеже веков происходила революция как в технологиях, так и в общественных отношениях. Женщины всё чаще поднимали свой голос, становились независимыми. Они отрывались от домашних дел, получили возможность работать — в том числе и фотокорреспондентами. А те, у кого фотография стала не профессией, но творчеством для души, тоже не уступали мужчинам на этом совсем новом поле. В числе пионеров новорожденного искусства фотографии было немало пионерок: Джулия Маргарет Кэмерон, Имоджен Каннингем, Доротея Ланж, Беренис Эббот и многие другие.

Уже на примере их фотографий можно задаться вопросом о том, что такое женственность в творчестве, существует ли вообще «женский взгляд», и если да, то каков он. С самого начала существования фотографии женский вклад в неё опровергал стереотипы о «женском искусстве» как о чём-то непременно изящном, воздушном и не слишком серьёзном. Работы женщин-фотохудожниц бывали и нормативно красивыми, были среди них и пронизанные романтическим светом натюрморты с цветами, и умилительные фотографии детей или девушек-красавиц с украшениями и локонами, но такие были и у авторов-мужчин. И ничуть не меньше, чем у авторов-мужчин, у женщин-фотографинь было жёстких и злободневных кадров, иллюстрировавших не всегда приглядную повседневную жизнь.

Тем не менее, к творчеству женщин и тогда, и по сей день предъявляется вопрос: что такое именно женское видение мира, чем оно отличается от «обычного», то есть по умолчанию мужского? Женщина в искусстве — до сих пор некий чужак, особенный и непривычный, и публика хочет услышать голос этого чужака.

А ещё один чужак в восприятии западного мира — еврей. Даже если он сосед американца, англичанина, француза, в их странах родился и вырос, всё равно он хотя бы в подсознании, на самых задворках мировоззрения будет восприниматься как иной.

Что уж говорить о том, когда художник — и женщина, и еврейка. Для западной публики она дважды чужая. Тем и ценна: её взгляд можно рассматривать как «дважды иной», дважды со стороны. Устроители выставки «20+20» показывают эту инаковость у европейских и американских еврейских фотохудожниц в 1920-е и 1930-е годы, и сталкивают её с оптикой современных фотохудожниц, из которых часть остаётся в диаспоре и по-прежнему представляет собой «взгляд со стороны», а часть живёт и работает в Израиле, и для них фотография — способ в том числе и показать мироощущение людей, которые фотографируют свой дом со всеми его радостями и горестями.

Первопроходицы

Список евреек-фотографов межвоенной эпохи ХХ века на выставке включает в себя двадцать имён, из которых некоторые известны всему миру, а другие — лишь специалистам, и широкой публике впервые представляется шанс открыть для себя их творчество. Лизетта Модел, Мадам д'Ора, Труде Фляйшман, Эдит Тюдор-Харт, Клод Каон, Ива (Эльза Эрнестина Нойлендер-Симон), Лотте Якоби, Люсия Мохой, Энне Бирман, Ева Бесньо, Лизелотта Гршебина, Джулия Пиротт, ringl+pit (Эллен Ауэрбах и Грета Штерн), Дороти Бом, Мария Аустрия, Лаэлия Гёр, Герти Дойч, Лоре Крюгер, Жизель Фройнд и Лу Ландауэр. Первое, что поражает на выставке — насколько они разные. 1920-е и 1930-е годы были временем буйства авангардных течений в искусстве. Художники перестали «делать красиво» и «рисовать похоже» — это, кстати, отчасти было и влиянием фотографии, потому что когда фотография стала массовой технологией, стало понятно, что никакой живописец никого и ничего не нарисует так «похоже», как запечатлеет фотокамера. Живопись и графика с радостью избавились от задачи иллюстрировать реальность и бросились в эксперименты с чистым самовыражением художника, от кубизма до сюрреализма. Но и фотография не осталась в стороне: этот ещё молодой жанр тоже не хотел мириться с ролью простого отражения того, что видит человеческий глаз. Новая технология начала показывать, как много в ней и авторского потенциала.

Клод Каон

Клод Каон (1894–1954) — пожалуй, самая «странная» из художниц своего поколения, работавших с фотографией. Её настоящее имя — Люси Рене Матильда Швоб. Родившаяся в во Франции в зажиточной еврейской семье, она рано осознала свою небинарность и начала выступать под мужскими псевдонимами. В Париже Каон познакомилась с сюрреалистами и вошла в их круг. Общаясь с гуру сюрреализма Андре Бретоном и Рене Кревелем, Каон тщательно разработала образ своего героя или героини: человека без пола, возраста и со странной внешностью. Для этого она коротко остриглась и начала носить брюки и рубашки, но они были слишком экстравагантны, чтобы восприниматься как однозначно мужские. Каон стала главной героиней своих фото: на некоторых из них она похожа на мужчину, на других, наоборот, подчёркнуто женственна, а на третьих её пол вообще невозможно определить, потому что она выглядит как инопланетянка, даже если в те времена она не знала такого слова. «Мужское или женское во мне? — Зависит от ситуации», — говорила Каон. Её фотоработы — как застывшие кадры из театрального спектакля, в который она превращала свою жизнь и в котором играла все роли одновременно.

Казалось бы — богемная тусовщица, бисексуалка, дама полусвета… Но когда началась Вторая мировая война, и Франция была оккупирована гитлеровцами, Каон и её партнёрша и соавторша Марсель Мур вступили в ряды Сопротивления. Они распространяли антифашистские листовки, устраивали антивоенные акции. В 1944 году обеих арестовали и приговорили к расстрелу. На суде Каон потребовала казнить её дважды: как антифашистку и как еврейку. Казнить женщин не успели — Францию освободили. И она, и её подруга прожили ещё много лет после войны и похоронены в одной могиле со звездой Давида на надгробии. В Париже именами Каон и Мур названа аллея — это первый в мире случай, когда улицу назвали в честь однополой пары.

Мадам Д'Ора

Мадам Д'Ора — псевдоним родившейся в Австрии Доры Филиппин Каллмус (1881–1963). В 1905 году она стала первой женщиной, принятой в венский Высший институт графического образования, где делался большой упор на фотографию. Она открыла фотостудию в Карловых Варах и галерею в Париже и занялась рекламной фотографией. Для Мадам Д'Ора позировали модельерша Коко Шанель, художница Тамара де Лемпицка, писательница Колетт, а из мужчин — Пабло Пикассо, Густав Климт и члены семей Габсбургов и Ротшильдов. Д'Ора стала одной из родоначальниц жанра модной фотографии, однако в историю вошла прочувствованными психологическими портретами, на которых модные знаменитости предстают обычными людьми со всеми своими недостатками и эмоциями.

Когда в 1940 году нацисты оккупировали Париж, Дора Каллмус бежала на юг Франции, где скрывалась в полуподвале. Её родные погибли в концлагере Хелмно в Польше. После войны Д'Ора вернулась в Париж, но её дом, ранее конфискованный нацистами, уже ей не принадлежал. Фотограф, привыкшая снимать красавиц и светских звёзд, стала ходить на скотобойни. Там по колено в крови коров и свиней она фотографировала разделанные туши животных, и через эти жуткие фотосерии проживала в себе травму Холокоста. Больше модной фотографией она не занималась. В 1950-х по заказу ООН она сделала серию фото, посвящённую беженцам и перемещённым лицам.

Современницы

Двадцать наших современниц, представленных на выставке, Джилл Гринберг, Элинор Каруччи, Гейл Альберт Халабан, Наоми Харрис, Мерил Мейслер, Рэйчел Папо, Катрин Вэл, Михаль Хелбин, Варди Кахана, Авишаг Шаар-Яшув, Рона Йефман, Джиллиан Лауб, Дебора Файнгольд, Хэлли Панцер, Эйлин Коуин, Ноа Садка, Ханна Альтман, Лоли Кантор, Стейси Арезу Мерфар и Эми Тушетт, где бы они не жили сегодня, выставляются на международных форумах современного фотоискусства. Они не застали ни Холокост, ни исторические войны Израиля, за исключением нынешней. Но тем не менее для них важно найти ответ на вопрос: что значит в современном интернациональном, толерантном, дигитализированном мире, где мы все, кажется, уже превратились в абстрактных пользователей соцсетей, оставаться женщиной и оставаться еврейкой?

Рэйчел Папо

Рэйчел Папо родилась в 1970 году в США, но росла в Израиле. Фотографировать она начала ещё в подростковом возрасте, и вскоре стало понятно, что это не хобби, а будущая профессия. В ЦАХАЛе Рэйчел служила в военно-воздушных силах уже в должности армейского фотографа.

Именно служба в армии принесла ей известность. Фотосерия Рэйчел Папо «Серийный номер 3817131» — это был номер её собственного солдатского жетона, — прогремела не только в Израиле, она выставлялась и во многих других странах. Через 15 лет после своей собственной службы Папо объездила несколько военных баз, где фотографировала девушек-военнослужащих: их быт, учения, упражнения, то, как они поддерживают друг друга, вместе радуются, то, как по одиночке печалятся. Сама Папо своей службе была не рада. «Жизнь израильских девушек нарушают на самом взлёте социального, сексуального и умственного развития, — пишет она в аннотации к проекту. — Их выдёргивают из домашней обстановки и на два года помещают в жёсткую среду армии. Но ведь под мундиром остаётся та, кто хочет, чтобы её заметили, выслушали и поняли».

Папо в своём тексте-аннотации к проекту не сдерживается. Она обвиняет израильские власти в национализме и в том, что обязательный призыв в армию разрушает жизни молодёжи и, в особенности, юных женщин, которым лучше было бы учиться, веселиться и влюбляться, а не ходить строем с автоматами. Однако здесь тот самый случай, когда произведения искусства становятся больше, чем личная позиция их автора: в объективе Папо — девушки-солдатки, у которых за всей их хрупкостью, косичками и веснушками стоит защита страны, семьи и дома. Её фотосерия потому и получила международное признание, что в ней — образ современной еврейской женственности, которая заключается не в готовке обеда и не в послушании мужу, а в силе и решимости стоять стеной за свою землю.

Женские сила и решимость и то, какие препятствия приходится преодолевать женщинам, остаются главной темой и других работ Папо. Она продолжает снимать тех людей — и в первую очередь женщин, — которые упорно идут к успеху «через не могу», даже если многие ломаются на этом пути. Так, в середине 2000-х она сняла серию о девочках-балеринах, ученицах Академии классического балета имени Вагановой в Санкт-Петербурге, которые идут к признанию на сцене через физические и психические травмы, а в 2022 году — фотосерию о послеродовой депрессии и о противостоянии общественных стереотипов о счастье материнства и реальной жизни, в которой материнство может стать для женщины непростым испытанием.

Авишаг Шаар-Яшув

Тридцатилетняя Авишаг Шаар-Яшув занимается документальной и репортажной фотографией уже десять лет. В числе её фотосерий — съёмки израильских женщин-военнослужащих на передовой в секторе Газа, многочисленные вылазки в сам сектор. Она фотожурналист, то есть не столько художник, сколько беспристрастный профессиональный свидетель.

Может быть, поэтому один из самых эмоционально сильных образов на выставке в АНУ — её снимок. Он совершенно молчалив. На нём стоят, обнявшись, мужчина и женщина: Рэйчел и Джон Голдберг-Полин. Это отец и мать Херша Голдберг-Полина, 23-летнего парня, похищенного ХАМАС с фестиваля Nova 7 октября 2023 года. Супруги обнимаются, но их лица как каменные, и смотрят они в разные стороны. Джон уставился куда-то в пространство, а Рэйчел смотрит прямо на зрителя, но в её взгляде выжжено всё человеческое, осталась только бесконечная боль. Шаар-Яшув сделала свой снимок в декабре 2023 года, на 83-й день после похищения Херша. Пройдёт ещё почти год до того, как тело юноши будет найдено в туннеле под Рафахом.

И это тоже означает быть женщиной и быть еврейкой.