Четверо евреев в Париже

В 1968 году, после того Музей современного искусства (МоМА) приобрел у наследников остатки коллекции Гертруды Стайн, в музеях Нью-Йорка, Балтимора и Сан-Франциско прошла выставка «Четверо американцев в Париже: коллекции Гертруды Стайн и её семьи». Если не бояться негодования антисемитов, то с полным правом её можно было бы назвать «Четверо евреев в Париже». С тех пор об этих коллекционерах не забывали, а кульминацией стала устроенная в 2012 году в залах Гран-Пале гигантская выставка «Коллекция Cтайн: Матисс, Пикассо и парижский авангард» The Steins Collect: Matisse, Picasso and Parisian Avantgarde. Yale University Press, 2011. . Собрав под крышей Большого Дворца всё самое интересное и значительное из произведений любимых художников этой семьи, выставка соединила знаменитую четверку сумасшедших американцев вновь.

Лео и Гертруда

Рассказ об этом семействе следует начать с Лео и Гертруды, той самой чьи слова «все вы — потерянное поколение» взял в одном из своих первых романов, «И восходит солнце» (1926), Хемингуэй в качестве эпиграфа. В позднем, мемуарном «Празднике, который всегда с тобой» (1964) похожая «на крестьянку из Фриули» Гертруда Стайн появится собственной персоной, и мы переносимся на улицу Флерюс, 37 близ Люксембургского сада. Установленная на доме табличка напоминает, что американская писательница Гертруда Стайн (1874–1946) жила здесь с 1903 по 1938 год — сначала с братом Лео (1872–1947), а затем со своей компаньонкой Алисой Токлас (1877–1967). О тех славных годах повествует «Автобиография Алисы Б. Токлас» (1933), в которой мадмуазель Стайн рассказывает о себе в третьем лице, как бы от лица Алисы, сохраняя при этом верность своей своеобразной манере, отличающейся множеством повторов и отсутствием всякой пунктуации. 

Гертруда, прежде с энтузиазмом изучавшая психологию, приехала в Париж в 1903 году, а Лео, бросивший изучение медицины, но до Франции успевший прослушать курсы по истории искусства в Гарварде и Стэнфорде и начавший брать уроки живописи, появился там на год раньше. Небольшой, но постоянный доход от акций трамвайной компании в Сан-Франциско, доставшихся им в наследство Их отец Даниель, выходец из Германии, вместе с братом Соломоном основали в 1864 году в Балтиморе филиал семейной компании по производству и оптовой продажи одежды Stein Brothers. В 1891 году он скончался. Во главе принадлежавшей ему Оmnibus Cable Company встал 25-летний Майкл Стайн. , позволил вести в Париже вполне безбедное существование. Денег у брата с сестрой было немного: взявший на себя руководство активами семьи старший брат Майкл выделял им по $150 ежемесячно. Когда они решили покупать картины, им пришлось положиться на собственную интуицию и выбирать работы художников молодых или недорогих. Жили Стайны скромно. Квартирная плата и еда были недороги, а на вопрос, откуда берутся средства на покупку книг и картин, Гертруда говорила, что они презирали роскошь. Пара обращала на себя внимание и своим видом: он выглядел как профессор, высокий и худой, в очках с позолоченной оправой, с длинной рыже-красной бородой; она — низенькая, полная, с типично мужской внешностью, оба в сандалиях и коричневых вельветовых костюмах. Фотография Гертруды в подобном одеянии привела ее чопорных американских друзей в замешательство. Не говоря уже о необычных картинах, вскоре заполнивших флигель дома на улице Флерюс. Лео потом утверждал, что легендарная коллекция была собрана благодаря ему. Однако знаменитостью стала Гертруда, чья полная сплетен и воспоминаний о богемном Париже «Автобиография Алисы Б. Токлас» имела сенсационный успех. 

В 1905 году они купили за 150 франков большую гуашь Пикассо Семья Арлекина с обезьяной, а через несколько дней Лео вернулся на улицу Лаффит за второй его работой — хрупкой и бледной Девочкой с корзиной цветов. Накануне они так спорили (сестре ужасно не нравились тонкие «обезьяньи ноги» девочки), что владелец галереи не выдержал и предложил «гильотинировать» девочку, взяв только голову. Работы Пикассо стоили тогда смешные деньги, не то, что картины Сезанна. Когда осенью 1904 года Стайны потратили в галерее Амбруаза Воллара на картины 16 тысяч франков, ровно половина суммы пришлась на Портрет Мадам Сезанн с веером. 

Впрочем, эта, одна из самых ценных картин в коллекции, досталась им ещё задёшево, хотя для их скромного бюджета это конечно был рекорд. Воллар потом рассказывал Гертруда Стайн. Автобиография Алисы Б. Токлас. Пикассо. Лекции в Америке / Пер. с англ., сост. и предисл. Е. Петровскои. ̆М.: Б.С.Г.-Пресс, 2001. С. 50. про двух «сумасшедших американцев», которые так сильно смеялись, что поначалу он разозлился, а поняв, что, когда они так смеются, потом обязательно что-нибудь покупают, успокоился. Перед Женщиной в шляпе Матисса, вызвавшей скандал на Осеннем салоне 1905 года, Стайны не смеялись. Но именно наблюдая, как публика «покатывалась со смеху и скребла краску пальцем», они и решили купить Женщину в шляпе и заплатили за картину 500 франков, чему художник долго не мог поверить. После они купили у Матисса множество картин, включая так поразившую Сергея Щукина Радость жизни, которую Лео считал самым значительным произведением из всего написанного в те дни.

Постепенно коллекция сделалась достопримечательностью Монпарнаса. Желающих посмотреть картины становилось так много, что Гертруда решила устраивать по субботам вечер открытых дверей. Прийти мог всякий, но полагалось сослаться на того, кто рассказал про это место. Конечно, это было чистой условностью, поскольку работы художников, которых покупали Стайны, тогда не ценились, и к ним приходили только те, кому это искусство было действительно интересно. Сначала картины висели в один ряд на уровне глаз, затем в два ряда, а под конец — в пять рядов от пола до потолка, одна над другой, плотно, рама к раме. «Матиссов, Пикассо, Ренуаров и Сезаннов было немало, но немало было и других вещей. Были два Гогена, были Мангены <…> Морис Дени, и маленький Домье, множество акварелей Сезанна, короче говоря там было все на свете... Там были огромные Пикассо периода арлекинов, два ряда Матиссов, большой женский портрет Сезанна и еще несколько маленьких Сезаннов» Гертруда Стайн. Автобиография Алисы Б. Токлас. Пикассо. Лекции в Америке. М.: Б.С.Г.-Пресс, 2001. С. 18-19. .

Когда в 1910 году на улице Флерюс поселилась миниатюрная американка Алиса Токлас, Лео почувствовал себя в доме лишним. Брат с сестрой приняли решение разъехаться, а коллекцию поделить. Между собой они уже не разговаривали. Кроме купленных когда-то задешево картин, продавать им было нечего. Лео были нужны деньги на обустройство на новом месте, в Италии. Гертруда, окончательно объединившаяся с подругой, планировала сделать в квартире ремонт. Делёж прошел дольно мирно, если не считать Яблок Сезанна, которые, как писал Лео сестре, представляли для него уникальную ценность и ничто их не могло заменить. Гертруде пришлось с этим согласиться. Почти все полотна Пикассо достались ей. Лео не принял поворот художника к кубизму и давно в нему охладел. Гертруда, напротив, осталась верной почитательницей творчества художника. «Тогда кроме меня не было другого человека, который понимал бы Пикассо, может быть потому, что я делала то же самое в литературе, может быть потому, что я американка», говорила Стайн Гертруда Стайн. Автобиография Алисы Б. Токлас. Пикассо. Лекции в Америке. М.: Б.С.Г.-Пресс, 2001. С. 356. . С Тремя женщинами и Девочкой на шаре она рассталась с горечью. В итоге, первую, шедевр кубистического периода, приобрел Сергей Щукин, а Иван Морозов — один из шедевров розового периода, который, как считала мадемуазель Стайн, закончился её портретом.

«Она была необыкновенным существом. Входила в комнату, и та мгновенно заполнялась, даже если была целиком пустой. Она разбиралась в живописи. И покупала мои картины, когда никто другой во всем мире не хотел. Она была другом. И писателем первостепенной важности. Подумайте, что она сотворила задолго до Джойса» Илья Басс. Жизнь и время Гертруды Стайн. М.: Аграф, 2013. С. 200. , — вспоминал Пикассо. Им обоим предстояла мировая известность: художнику — прижизненная, Гертруде Стайн — посмертная.

Сара и Майкл 

Майкл Стайн (1865–1938), сумевший выгодно инвестировать семейные деньги в Америке, приехал в Париж в январе 1904 года с женой и сыном, решив, что во Франции Алан получит лучшее образование, да и Саре (1870–1953), изучавшей на родине музыку и живопись, тоже найдется чем здесь заняться. Супруги поселились на улице Мадам, в двух шагах от улицы Флерюс. Лео не потребовалось больших усилий, чтобы увлечь новоприбывших коллекционированием, особенно невестку. Майкл же полностью доверился вкусу жены, сделавшейся восторженной почитательницей Матисса. Художник потом говорил, что из всех его работ Сара выбирала самые рискованные, да и вообще из всех Стайнов она одна обладала особым чутьем и интуицией. Серьезно занявшаяся живописью Сара сумела уговорить Матисса давать уроки небольшой группе ее друзей. Так, во многом благодаря ей, больше трех лет (с весны 1907 до осени 1910-го) в Париже существовала Академия Матисса, в которой занимались все желающие, в основном иностранцы — немцы, скандинавы, американцы и русские, преимущественно дамы. 

Не было недели, чтобы Сара не приходила к Матиссу в мастерскую, или же он сам не приносил ей новую работу. В те времена Стайны могли выбирать картины еще до того, как на них успевала высохнуть краска. Но вскоре у Матисса появился «идеальный патрон» в лице русского торговца текстилем Сергея Щукина, вдобавок, он подписал эксклюзивный контракт с галереей братьев Бернхеймов. Работы художника стали стоить уже не сотни, а тысячи франков. Тягаться с русскими, а потом с американскими миллионерами, которых сами же Стайны «заразили» Матиссом, Саре с Майклом было не под силу. Золотые времена закончились. Однако к тому времени они обладали крупнейшим собранием работ художника. С коллекцией супругов мог конкурировать разве что с московский «музей Матисса», но квартира на улице Мадам, 58 не уступала щукинскому: более сорока холстов и не менее дюжины бронз, созданных Матиссом за короткий промежуток между 1905 и 1908 годами, пришедшийся на рождение и расцвет фовизма. Здесь висела скандальная Роскошь 1, Молодой моряк, ослепительная Женщина в красном мадрасском платье, Розовый лук, Автопортрет и Зеленая линия, невероятно смелый портрет Амели Матисс. Самое почетное место занимал Интерьер с баклажанами, единственный из четырех его «симфонических интерьеров», который потом признают ключевой работой в творческой эволюции художника; в 1922 году Матисс выкупит у них картину и подарит музею в Гренобле. 

Коллекция Стайнов приобрела мировую известность. Будучи главной пропагандисткой творчества Матисса, Сара, конечно же, не смогла отказать художнику, когда тот попросил одолжить картины для ретроспективной выставки в Берлине. Супруги долго колебались, но все-таки отправили 19 самых важных работ, но выставка не продлилась и недели: 3 августа 1914 года, после объявления Германией войны Франции, ее пришлось закрыть. Решив, что перевозить в такое время картины рискованно, супруги оставили их в галерее Гурлитта Галерея основана в 1880 году Фрицем Гурлиттом. Она продвигала современных немецких художников и была первой, кто, начиная с 1883 года, публично выставлял работы французских импрессионистов в Берлине. Гурлитт умер в 1893 году, и в 1912 году взял на себя управление галереей его сын Вольфганг, добавив в сферу своих интересов искусство экспрессионистов. . Когда же в 1917 году в войну вступили Соединённые Штаты возникла реальная опасность изъятия и конфискации картин как вражеской собственности. Война закончилась, однако в 1919 году перевозка товаров между Францией и Германией все еще была запрещена, и Стайны в панике решили продать картины. Удалившийся от дел торговец зерном из Копенгагена Христиан Тетцен-Лунд заполучил большую часть картин Стайнов за смешные деньги. По окончании войны, если верить Матиссу, Тетцен-Лунд обещал вернуть их супругам по той же цене, однако спустя два года продал их соотечественнику Йоханнесу Рампу. В итоге, обладателем лучших работ Матисса довоенной поры помимо Москвы стал Копенгаген.

Для Сары потеря картин Матисса стала трагедией всей её жизни. Своей былой славы их коллекция так и не восстановила. К новой манере своего кумира Стайны остались равнодушны. Правда, в 1924 году они приобрели у Матисса двухметровый холст Чаепитие в саду. Но теперь вся их активность была направлена на пополнение картинами художника коллекции их преуспевающих американских подруг сестер Кон, которых они заразили искусством Матисса. К сестрам в Балтимор перекочевали лучшие работы из коллекции Лео и Гертруды: Женщину в шляпе, единственную оставшуюся у Гертруды картину Матисса, она продаст Саре и Майклу, а Лео уступит им большую часть принадлежавших ему полотен художника. 

Майкл с Сарой продолжали жить на широкую ногу, хотя порой им приходилось расставаться с остатками некогда богатейшей коллекции. В 1928 году они переехали на виллу «Террасы» в богатом пригороде Парижа, построенную для них и их состоятельной подруги Габриэль де Монзи, дочери Вилла «Les Terrasses» была построена для Стайнов и их подруги Габриэль Коласо-Осорио, бывшей супруги графа Анатоля де Монзи. Габриэль не коллекционировала произведения искусства; будучи духовной женщиной, с талантом к языкам и страстью к литературе, она предпочитала то, что считала более нематериальным искусством. Однако она была независимо богата, она происходила из семьи сефардских евреев, и ее отец-банкир увеличил семейное состояние с помощью бизнес-инвестиций, которые и сами по себе были связаны с модернизмом: он поддержал изобретателя краски Ripolin. Быстросохнущая, смываемая эмаль, популярная в промышленности и больницах, была той же краской Ripolin, которую Пикассо использовал для своих холстов, а Ле Корбюзье использовал для своих стен. Муж Габриэль, влиятельный политик радикальной социалистической партии, стал важным правительственным сторонником Ле Корбюзье. Хотя Габриэль и Анатоль де Монзи, по-видимому, были совместимы в вопросах культуры, их брак был подорван его изменами. Она нашла приемную семью в лице Стайнов, к их взаимной выгоде. еврейского банкира и бывшей супруги влиятельного французского политика, самим Ле Корбюзье. Встреча с Ле Корбюзье оказалась для Стайнов столь же важной, как и случившееся на 20 лет ранее знакомство с Матиссом. В свою очередь, вилла Стайн-Монзи стала для архитектора «этапной»: именно здесь он впервые реализовал все пять своих знаменитых принципов минималистической архитектуры. И вновь Сара и Майкл оказались в центре нового движения. Если раньше Сара продвигала Матисса, то теперь Майкл превозносил достоинства современной архитектуры. Не обошлось и без полотен Матисса. Написанные им в 1916 году портреты Майкла и Сары украсили прихожую. Большой бронзовый Раб поместился в специально задуманной для него нише у лестницы, а в гостиной на третьем этаже царила бронзовая Лежащая обнаженная, словно сошедшая со скандального полотна Синяя обнаженная, Воспоминание о Бискре, когда-то висевшего на улице Флерюс у Лео с Гертрудой.

Майкл с Сарой наслаждались шедевром Ле Корбюзье всего семь лет. Дом был задуман как вилла для двух семей (Стайнам принадлежали верхний этаж с террасой, другую часть дома занимала их подруга с дочерью). С приходом к власти Гитлера супруги почувствовали, что оставаться в Европе им как евреям становится опасно. К тому же Майкл сильно тосковал по родине. В 1935 году Стайны продали Les Terrasses датскому банкиру так же стремительно и также невыгодно, как когда-то картины Матисса, и покинули страну, в которой провели 30 счастливых лет. 

После Первой мировой некогда дружная семья Стайнов окончательно распалась. Гертруда избегала встреч с братом. Лео постепенно продавал доставшиеся ему картины. К началу новой войны от его коллекции не осталось и следа. «Потом люди мне часто говорили, что мечтали бы купить эти картины по тем ценам, и я был вынужден напоминать им, что они тогда тоже были в Париже и располагали гораздо большими деньгами, чем я» Цит. по: Leo Stein. Appreciation Painting Poetry and Prose. Lincoln: University of Nebraska Press, 1996, р. 157. , говорил Лео, навсегда отошедший от коллекционирования.

Гертруде тоже пришлось расстаться со многими работами. Однако собирать она не перестала. Просто переключилась на менее дорогих художников — Андре Массона, Франсиса Пикабиа. В 1925 году на Осеннем салоне она купила на Корзинку с клубникой Павла Челищева, что сразу придало вес осевшему в Париже художнику. Главным же ее любимцем стал испанец Хуан Грис, которого она называла наиболее убежденным и наиболее изобретательным кубистом. Если на «открытие» Пикассо мог претендовать Лео, то в случае с Грисом находка целиком принадлежала Гертруде, всегда считавшей кубизм испанским изобретением.

Летом 1935 года Майкл с Сарой вернулись в Америку. Спустя всего три года Майкла Стайна не стало. В том же 1938 году закончились славные времена улицы Флерюс. Гертруда с Алисой вынуждены были покинуть «сердце» Монпарнаса и перебраться на улицу Кристин, 5, неподалеку от мастерской Пикассо, в которой тот работал над заказанной ему испанским правительством Герникой. 

Гертруда много путешествовала, читала лекции и выпускала книгу за книгой. Лео узнал о смерти сестры из газет. Он пережил Гертруду ровно на год и два дня. Незадолго до смерти его многолетний труд, содержавший воспоминания и рассуждения об эстетическом подходе к современному искусству, был, наконец, опубликован. Еще через шесть лет не стало Сары. За год до смерти Матисса она успела навестить его в Вансе и попрощаться с художником, с которым не переставала переписываться все эти годы. 

Все состояние Гертруды Стайн досталось племяннику Алану, пережившему ее совсем ненадолго. Свой портрет кисти Пикассо она завещала Музею Метрополитен. Под конец жизни Стайн стала похожа на римского императора, словно Пикассо предвидел это, говоря ей, что сходство придет со временем. Алиса Токлас переживет подругу на 20 лет, опубликует две кулинарные книги, которые принесут ей известность, и примет католичество. Ее похоронят на кладбище Пер-Лашез вместе с Гертрудой. Она попросит, чтобы ее имя было высечено на задней стороне надгробия.