На перекрестке культур: евреи в Харькове

Перекрестки Слободской Украины

Харьков — город с трехвековой историей. По историческим меркам это немного. Скажем, соседние Чернигов или Киев в три с лишним раза старше. В то же время, Одесса, Севастополь или Донецк были основаны намного позже. За три с половиной века Харьков успел побывать и пограничной крепостью, и купеческим центром на пересечении торговых путей, и транспортным узлом, и промышленным гигантом, и столицей Украины.

Возникший в местах, некогда пройденных хазарами, печенегами и половцами, заселенных алано-болгарским населением Салтовской археологической культуры, затем на долгие столетия ставших «Диким Полем», город был заложен в 1654–1656 годах, когда Московское государство занялось укреплением своих южных рубежей против набегов татар и других степных кочевников. Это было время больших исторических предприятий: начала полуторавекового соперничества с Османской империей, дальнейшего противостояния с Речью Посполитой. Если говорить о других направлениях, актуальных в то время, то приближалась борьба за Балтику со Швецией (и к ней Харьковская крепость неожиданным образом, хоть и косвенно, тоже оказалась причастна) и освоение Сибири.

Поскольку постоянного населения в «Диком Поле» не было, первыми жителями Харькова стали переселенцы из других, обжитых украинских земель, в основном с правобережья Днепра, казаки с семьями и прочий служилый люд. Крепость и поселение вокруг нее находились в стратегически выгодном месте, у слияния рек Харьков и Лопань, на границе лесостепной и степной полосы. По реке Уды, протекавшей возле городища, можно было добраться до Северского Донца, а по нему — и до самого Дона, впадавшего в Азовское море. Именно здесь стояла турецкая крепость Азов, на несколько лет занятая запорожскими и донскими казаками, а потом захваченная Петром I в ходе его южных походов.

Причастность к большим событиям бросает отблеск на всю последующую историю Слободской Украины.

Начало общины

В первое столетие существования города о появлении в нем евреев ничего не известно. В последней трети XVIII века, когда Харьков из военно-административного поселения превращается в торгово-ремесленный центр, он становится привлекательным для крупных ярмарок, оптово-розничной торговли с необходимыми в таком деле посредниками. Вот среди этих последних и появляются в Харькове проездом первые евреи. В это время еще нельзя говорить о сколько-нибудь заметном присутствии или влиянии евреев на хозяйственную жизнь города.

После разделов Польши и установления черты оседлости Харьков оказался вне ее (и оставался формально за ее пределами вплоть до отмены черты), но это не помешало формированию здесь первой еврейской общины. Ее возглавлял купец Моисей Александрóвич, выполнявший и обязанности раввина. К 1799 году относятся свидетельства об открытии в городе первого еврейского кладбища (расположенное в западной части Харькова, в районе Холодная Гора, оно просуществовало до середины ХХ века).

Община состояла из ремесленников — обладателей редких профессий, которые имели право жительства вне черты оседлости, евреев-торговцев, которым разрешалось временное пребывание за чертой, наконец, купцов с определенным капиталом и людей с высшим образованием, на которых также не распространялись ограничения места жительства. Еще одной категорией, пополнявшей харьковскую общину (как и другие общины вне черты оседлости), были отставные солдаты (начиная с царствования Николая I, повелевшего призывать евреев на военную службу). Они обладали правом по выслуге лет избирать любое место для проживания. Начиная с 1860-х годов их становится столько, что одна из молелен в районе компактного проживания евреев получает название «Солдатской». Она находилась на Мещанской улице, которая одно время носила название Еврейской.

Еврейская жизнь в губернском городе

Превращению Харькова в один из крупнейших центров науки и промышленности в Российской империи способствовали несколько факторов, среди которых важнейшие — открытие Харьковского университета и строительство железной дороги, связавшей Петербург и Москву с Крымом и Кавказом. Отдаленные результаты каждого из этих событий оказались намного шире их непосредственного воздействия. Так, университет, открытый в 1805 году (одним из первых в стране; раньше появились только Московский, Тартуский и Виленский университеты), не только превратил маленький провинциальный город в центр обширного учебного округа, охватывавшего в разные периоды всю левобережную Украину, области Причерноморья, ряд губерний южной России и Кавказа, но и способствовал притоку в город талантливых людей, созданию конкурентной среды и выработке высоких стандартов производства и торговли, формированию высоких эстетических запросов и взыскательных вкусов. Иными словами, Харьков почти не уступал уровню столиц и этим сильно отличался от соседних губернских городов.

В этом же состояло значение и железнодорожного сообщения, начавшегося в 1869-м и сделавшего путешествие между Харьковом и столицами удобным и недолгим. Город становится крупнейшим узлом на пути с севера на юг и с юга на север, перевалочным пунктом внутренней и международной торговли, центром машиностроения, мануфактурного производства. Растет число акционерных обществ, банковских и кредитных учреждений. Естественно, все эти преимущества привлекательны для ищущей себе применение талантливой еврейской молодежи из местечек черты оседлости, но также и для евреев-предпринимателей и для обладателей свободных профессий — врачей, фармацевтов, адвокатов, музыкантов. Еврейская община быстро росла и к началу ХХ века насчитывала более 15000 человек. Это был пик расцвета организованной еврейской жизни, и этим Харьков был похож на другие крупные еврейские центры за чертой — Москву, Петербург, Иркутск.

Общинные структуры и институты

Рост численности и благосостояния общины способствовал строительству синагог и общинных зданий, росту еврейской благотворительности. К началу ХХ века еврейская жизнь Харькова била ключом. Социальная структура общины отражала и характерные для тогдашнего российского еврейства социальные отношения. Примерно 70% еврейского населения состояло из ремесленников и механиков с членами их семей, еще около четверти составляли отставные солдаты и нижние чины гарнизона. В меньшинстве (5% от общего числа) были купцы, медики, учителя, а также студенты и гимназисты. Но именно эти группы быстро пополнялись и составляли основу как социальной мобильности общины, так и ее быстрого экономического роста.

В городе было пять крупных синагог, и среди них жемчужина еврейской архитектуры — Харьковская хоральная синагога, одна из крупнейших в Европе, построенная по проекту известного архитектора Якова Германовича Гевирца и торжественно открытая в 1913 году. 

«Столицей гудит украинский Харьков…»

Революция 1917 года, гражданская война и окончательное установление советской власти в Харькове необратимо изменили облик города, социальный состав и формы жизни еврейской общины. Для 1920–30-х годов характерны парадоксальные и во многом трагические явления: с одной стороны, уничтожение черты оседлости, гражданские свободы, равноправие открыли невиданные возможности для получения образования, выбора профессии и образа жизни для миллионов евреев; с другой — происходило планомерное наступление на еврейскую традицию и культуру, приведшее в конце концов к исчезновению всех организованных форм еврейской жизни.

Харьков разделил судьбу всех крупных еврейских центров бывшей империи. Еврейская жизнь еще теплилась в маленьких городках и местечках, но не в столицах. В 1917–1934 годы Харьков был столицей Украинской советской республики, со всеми вытекающими из столичного статуса последствиями. Город привлекал тысячи новых переселенцев. Строительство и рост промышленности требовали все новых и новых рабочих рук. За двадцать лет еврейское население выросло примерно в 10 раз и к 1939-му достигло своего пика — 130 тысяч человек.

Статус столицы означал пребывание в Харькове республиканских наркоматов, главков, трестов, военного командования, творческих союзов, крупнейших вузов, библиотек и музеев. Все эти структуры активно пополнялись евреями — чиновниками и служащими. Их участие в органах управления, в армии и спецслужбах, в руководстве отраслями экономики, в образовании и культуре было очень заметным. Именно в эти годы закладываются основы современных научных школ и творческих направлений, и почти в каждом можно назвать имена выдающихся еврейских деятелей. Но, как бы привлекательно ни выглядел список еврейских имен, достижений и открытий, он не может заслонить главного результата социалистических преобразований: отдельные евреи, может быть, получили много благ, став специалистами в своих областях и достигнув успеха, но евреи как народ, как община утратили свои корни, свое культурное богатство. И если в начале 1930-х им еще предлагали еврейские школы, профессиональное образование в специальных училищах, газеты и книги на идише, еврейский театр, к концу этого же десятилетия медленно, но неуклонно начался процесс сворачивания даже такой ограниченной активности. Завершился он уже после войны.

Места памяти

Вторая мировая война пришла в Харьков в октябре 1941-го. Благодаря сопротивлению Красной Армии, замедлившему продвижение частей вермахта, у города было несколько месяцев для эвакуации людей и предприятий. Последние эшелоны ушли на восток накануне захвата города. И хотя вывезти удалось не всех, бóльшая часть евреев — руководители предприятий, инженеры, вузовские работники, юристы, учителя, врачи и актеры — смогли покинуть город.

Из более чем 100 тысяч довоенной численности еврейского населения оккупационными властями было зарегистрировано примерно 10 тысяч. Это были, в основном, пожилые одинокие люди или не пожелавшие эвакуироваться родители советских служащих, женщины с детьми, кустари-одиночки, инвалиды, не имевшие возможности уехать с учреждениями и заводами. Распоряжением коменданта они обязаны были переселиться за город, в бараки станкостроительного завода.

В морозные декабрьские дни 1941 года горожане были свидетелями скорбного шествия тысяч людей в это импровизированное гетто, совершенно не приспособленное для жизни. Не все смогли пройти этот путь — некоторые, ослабев, замерзли по дороге. В самих бараках, в условиях холода и антисанитарии, умерло еще немало людей. Они были похоронены в братских могилах там же, на территории гетто. Оставшиеся в самом начале 1942-го были вывезены за несколько километров от города и расстреляны в урочище, известном как «Дробицкий Яр». Ныне это место, как и Бабий Яр в Киеве, стало одним из широко известных символов Холокоста. В 2002-м здесь был открыт масштабный мемориальный комплекс.

В 1996 году начал свою работу музей Холокоста, собирающий факты и документы об уничтожении евреев Харькова, скрупулезно выявляющий имена Праведников народов мира и добивающийся их признания. Около ста харьковчан спасли в годы оккупации евреев — своих друзей или соседей, спрятав их у себя дома или получив для них поддельные документы.

Местом скорби стала и старая синагога на Гражданской. Здесь были собраны около 400 евреев, которые не смогли переселиться в бараки, оставлены в неотапливаемом помещении и обречены на смерть от холода и голода. Только после освобождения Харькова их останки были погребены на новом еврейском участке городского кладбища.

Возрождение еврейской жизни

По советской переписи населения 1989 года в Харькове проживало 50 тысяч евреев. После «Большой алии», эмиграции в Германию, США и другие страны, а также вследствие естественной убыли населения к началу 2000-х это число сократилось примерно до 15 тысяч. Вместе с этими масштабными демографическими процессами шли политические и культурные изменения. На рубеже 1980–90-х произошло возрождение общинных структур и институтов, появились возможности для открытого соблюдения еврейской традиции, поддержания общинной жизни и развития еврейского образования и культуры. Символом этих перемен стала торжественная передача еврейской общине здания хоральной синагоги в августе 1990 года.

Возрождение общинной жизни коснулось всех ее сторон — от дошкольного и школьного образования до заботы о больных и одиноких стариках. Появились государственная еврейская школа № 170 (бессменный директор — Григорий Шойхет) под патронатом раввина Моше Московича, направленного в Харьков Любавичским Ребе; частный лицей «Шаалавим» (директор – профессор Е. Перский), несколько детских садов. При синагоге, ставшей не только домом молитвы, но и общинным центром, открылась йешива для мальчиков и юношей, магазин кошерных продуктов, благотворительная столовая. Расширяется штат сотрудников и волонтеров «Хэседа», и начиная с 1990-х годов ни один еврейский старик в городе не оставался без помощи по дому, горячей еды, подарков к праздникам. В городе непрерывно работали посланники Еврейского Агентства «Сохнут» и Американского объединенного распределительного комитета «Джойнт», существовали молодежные клубы и школы мадрихов, а летом неизменно проводились лагеря и семинары для школьников и студентов. Эта ситуация хорошо знакома всем, кто наблюдал возрождение еврейской жизни на постсоветском пространстве, и в этом Харьков похож на любой крупный город бывшего Союза.

Однако, к сожалению, сокращение численности еврейского населения продолжается, как вследствие репатриации и эмиграции, так и продолжающейся ассимиляции. Экономическая и политическая нестабильность тоже не способствовали росту общины. Но самые пессимистичные прогнозы начала 90-х, дававшие обновленной еврейской жизни в диаспоре несколько лет, не оправдались. Нынешний этап растянулся на десятилетия, и пока нельзя говорить о том, что он завершается.

В Харькове имелось по крайней мере одно существенное отличие от общей картины — развитие академической иудаики. Эта научная область получила серьезный стимул для развития в Москве и Петербурге, где открылись вузовские программы соответствующего профиля, работают научные центры, проводятся конференции, издается периодика. Всего этого не было на периферии, и здесь Харьков стал исключением. Получив еще в советское время известность как один из оплотов хазарской археологии (в Харьковской области сохранились памятники Салтовской археологической культуры Хазарского каганата), в 1990–2000 годы Харьков был еще и центром возрождения университетского еврейского образования. В течение пятнадцати лет здесь работал Международный Соломонов университет (бессменный руководитель — профессор Борис Элькин), в котором, наряду с экономическим и компьютерным образованием, можно было получить историческое со специализацией в еврейской истории и культуре. Двери университета были открыты для всех, независимо от национальности и вероисповедания, и этим он привлекал многих талантливых абитуриентов. Ренессанс харьковской иудаики — неотъемлемая часть процессов еврейского возрождения в странах постсоветского пространства.