Ежедневные открытки Шошке Энгельмайера

Два года назад первыми из людей искусства, которые смогли как-то публично выразить ужас, охвативший всю страну 7 октября, были художники — дизайнеры, иллюстраторы, живописцы, комиксисты, карикатуристы. У них был язык, который дал им возможность мгновенной реакции, до того, как пришло осознание, что именно произошло. Прошло два года и сейчас уже есть стихи и романы, музыка и танец, спектакли и фильмы, говорящие о резне и последовавшей за ней войне. Но первыми были художники. И одним из них был Зеев Энгельмайер / Zeev Engelmayer, иллюстратор и комиксист, перформер и политический активист.

Энгельмайер давно был известным художником, у него выходили книги, были выставки в галереях и музеях, он получал премии, числился среди звезд альтернативного комикса, сотрудничал с режиссерами и музыкантами, преподавал в Бецалеле, а в 2016 году, будучи уже совершенно сложившимся автором, знаменитым своими ироническими парадоксами и провокациями, вдруг придумал для себя новый образ, который раньше жил только в его комиксах — вульгарную и сексуальную голую блондинку Шошке. Застенчивый пятидесятилетний бородатый очкарик надевал розовый плюшевый костюм с гротескными грудями и гениталиями напоказ, красные туфли, очки с ресницами, красил губы и превращался в лихую даму без комплексов, которая участвовала в многочисленных перформансах, насмехаясь над любыми правилами и стереотипами. Бойкая Шошке выходила на протестные демонстрации, попадала в полицию и не унималась. Но после катастрофы 7 октября 2023-го она пропала, потому что в это время Зеев Энгельмайер начал рисовать «ежедневные открытки».

Ежедневные открытки Шошке Энгельмайера (теперь он объединил два своих имени, реальное и артистическое) — это самый известный израильский художественный проект, продолжающийся с самого начала войны до сегодняшнего дня с регулярностью новостной ленты. За это время он превратился в персональное медиа с огромным количеством фолловеров, которое не только реагирует на новости, но и задает оптику, представляет свои взгляды в картинках и проясняет в комментариях к ним. В этом смысле Шошке влияет на умы больше множества политиков, причем всегда оставаясь на гуманистической позиции, что очень важно и не очень часто встречается в поляризованном Израиле.

Энгельмайер начал рисовать картинки о страхе, надежде и заложниках практически ежедневно и выкладывать их в социальные сети уже через четыре дня после 7 октября. Через месяц появилось название «Ежедневная открытка». Стиль — яркий, наивный, похожий на иллюстрации к детским книжкам, и еще более упрощенный до манеры детского рисунка, тоже сложился довольно скоро и сразу стал узнаваемым. В его открытках было немало болезненных и горьких сюжетов, но полюбили их в первую очередь за фантазии, связанные с надеждой, верой в хорошее, за изображения не того, что происходило в реальности, а того, о чем мечталось. В комментариях ему писали: ты возвращаешь надежду, ты даешь свет, ты приносишь утешение и радость, твоя деликатность лечит. Он рисовал возвращение заложников, до которого было еще далеко, их пасторально-счастливую жизнь до войны, рисовал детей, бегущих по радуге из плена домой, рисовал тех, кто уже не вернется, улыбающимися, сидящими на облачке в обнимку с родными людьми и любимыми животными. Художник брал клише народного искусства, примитива, все эти цветочки, облачка, птички, рыбки, звездочки, огромные синие слезы и радуги самых ярких цветов, и использовал их для своего проекта, как когда-то он использовал стереотипы, придумывая хулиганку Шошке.

Постепенно в его визуальном словаре сложились повторяющиеся образы, которые он часто перерисовывал, меняя тему. Например, карты Израиля — карта тревоги и боли, заполненная кричащими лицами, будто пленниками, орущими из ямы; карта страха перед сиренами, окруженная громкоговорителями; или карта надежды вся в ярких заплатках с надписями, где перечислено, что нас успокаивает. Много раз в разных контекстах повторяются руки заложников, целым пучком тянущиеся из-под земли; из открытки в открытку переходят домики с красными крышами, на хануку опрокинутые домики превращаются в севивоны. Появились парные картинки: вот мирный киббуц, а вот — его горящие дома, вот повар, делавший особенно вкусную пиццу, стоит в темноте под охраной людей в черном, а вот он на свободе угощает пиццей друзей; вот заложник, лежащий со связанными за спиной руками, как это было на известном фото, а вот он почти в той же позе лежит на цветном коврике у моря с бокалом вина в руке.

Шошке рисует свои открытки, реагируя не только на новости, но и на просьбы людей — родных и друзей убитых и заложников. Они тоскуют, шлют ему фотографии и рассказывают о своих любимых, их характерах и привычках, просят нарисовать воображаемые объятия с ними. Энгельмайер публикует эти письма и рисует поцелуй девушки с полупрозрачным заложником, маму, обнимающую сына, которого больше нет, узника, играющего на воображаемом пианино. Так люди становятся соавторами художника, он поддерживает их, а они — его.

Ежедневные открытки очень быстро обрели славу: их хотят видеть музеи и галереи, но главное для Шошке, понимающего, как сегодня работает популярность, и болеющего за то, чтобы картинки с заложниками увидело как можно больше людей, включая тех, кто не ходит по музеям и не читает социальные сети, — появление открыток в общественных пространствах. Их проецируют на фасады, их выставляют на улицах и в парках, их распечатывают в большом размере и размещают под стеклом на автобусных остановках, их клеят на стены на иерусалимском рынке Махане-Иегуда, и продавцы спорят за то, кому какая достанется, производитель пива печатает их на банках и отвозит в пострадавшие киббуцы. Сам Энгельмайер ездит с лекциями об открытках на научные конференции о травме, на симпозиумы врачей, в киббуцы, университеты и школы, доказывая, что важно напоминать о каждом заложнике. Воодушевленные им дети и сами рисуют открытки, а потом Шошке выставляет их вместе со своими. Ежедневные открытки естественным образом становятся его активистским проектом: Шошке рисует нарядные портреты заложников на цветистых фонах, похожих на те, что делают для инстаграма, и они, распечатанные в большом размере, становятся плакатами для митингов и шествий за возвращение пленников. Он сам выходит на демонстрации вместе с членами семей заложников, неся над головой портреты, окруженный людьми, готовыми во всем помочь, он поддерживает матерей и рассказывает об их многодневных молчаливых сидячих демонстрациях перед Кнессетом. Художник предлагает всем, кто хочет выйти с таким плакатом, прислать его в подходящем качестве, чтобы можно было распечатать, а иерусалимский театр «Карон» делает пятиметровую крутящуюся карусель с мотором по его картинке, на которой дети летят верхом на птицах.

Зеев Энгельмайер и в этом проекте, главная сила которого — в любви, поддержке, солидарности и сочувствии тем, кому сейчас особенно тяжело, — остается последовательным критиком власти, не прощающим её цинизма и пропагандистских увёрток. Когда гибнут под бомбами дети в Газе, он рисует открытку с детскими гробами и спрашивает: почему в израильской прессе невозможно найти их имена? Прячась в бомбоубежище во время иранской атаки, он пишет поддерживающее письмо прячущейся от израильских бомб иранской студентке, с которой познакомился в Амстердаме, и рисует на открытке себя и её, мирно беседующих, мечтающих о счастливом общем пире. Он рисует погибших на войне израильских солдат, но пишет и о том, что их имена быстро забывают, а еще о тех, кто устал от войны, кто потерял ее цель, кто был командиром, но теперь отказывается воевать. Открытки Шошке превратились в видео для клипа иерусалимского рэппера Shaanan Streett на песню «Внезапный крик» по тексту Давида Гроссмана, произнесенному со сцены акции протеста против войны на улице Каплан.

Энгельмайер рисует маркерами на листах размером А4 день за днем, маркеров уходит очень много, и он делает в галерее Kol HaOt в Иерусалиме выставку, где покрывает стены сотнями использованных маркеров, собранных группами по пять, как узники рисуют черточки-дни, проведенные в неволе. Пока работает выставка, маркеры прибавляются.

Для этих открыток Шошке берет свое везде — цитирует, напоминает, намекает. На классическое искусство ссылались большинство израильских художников, откликнувшихся на 7 октября: «Крик» Мунка и «Герника» Пикассо были самыми цитируемыми картинами, но для Шошке важна не только высокая классика. Пленники улетают на ярких зонтиках — художник цитирует «Мэри Поппинс», на его иллюстрации, выстроившись в ряд, солдаты падают с обрыва так же, как марширующие дети один за другим падают в мясорубку в фильме Алана Паркера «Пинк Флойд: Стена» («Завод по производству смертей должен быть остановлен!», — пишет Шошке), объятия с похищенными, которых все ждут, превращаются в тиражную серию одинаковых картин разных цветов в духе Энди Уорхола.

Ежедневные открытки — выставками, плакатами, лекциями ездят по всему свету. Их вывешивают на конференции в Нью-Йорке, в парке Оксфорда, и на улице в Филадельфии. Видя воздействие открыток на людей, Энгельмайер сам довольно скоро формулирует, что это самый захватывающий и значимый иллюстраторский проект, который он когда-либо создавал, и что он будет продолжать рисовать, пока похищенные не вернутся. Через несколько месяцев после 7 октября он пишет в социальных сетях, что был приглашен американским режиссером работать на полнометражный фильм, делать анимацию в духе этих открыток, но, подумав несколько дней, понял, что тогда ему придется перестать их рисовать, и отказался. Он написал: «Я останусь здесь с вами и с ежедневной открыткой. С ночными звонками и болезненными сообщениями от семей похищенных». С тех пор прошло два года и Шошке по-прежнему с нами.

Энгельмайер не только картинками с комментариями и своим человеческим примером поддерживает людей, он в буквальном смысле дает им голос, в каком-то смысле «учит говорить» тех, кому не хватает слов. В конце сентября в своих соцсетях он опубликовал письмо подписчицы, просившей нарисовать открытку-письмо для тех, кто летит в отпуск за границу, но тревожится, зная о том, как встречают израильтян из-за войны, и хотел бы как-то объяснить людям свою позицию. И художник рисует открытку, полную лиц и слов, где объясняется, что «Мы не выбираем место своего рождения, но мы выбираем сострадание». После «полезной открытки для израильтян за рубежом», он получает еще одну просьбу, уже из Америки, о такой же открытке для маленьких детей, которые не знают, что происходит в Израиле. И он рисует открытку с детьми и радугой, которая начинается со слов: «Привет! Меня зовут … из Израиля». И дальше о том, что дети повсюду хотят мира, хотят дружить и быть счастливыми.

А несколько дней назад Шошке вдруг понял, что было бы правильно сделать выставку ежедневных открыток в израильском павильоне на Венецианской биеннале: все пространство заполнить открытками, напоминающими о похищенных и пострадавших. Его план был — сидеть посреди павильона и продолжать рисовать, это объединило бы социальную и художественную роли проекта среди толп венецианских зрителей, сочувствие которых могло бы много значить. Но не случилось: Энгельмайер выслал проект, опоздав на полчаса после дедлайна, и ему вежливо ответили, что его заявка не будет передана жюри. На прошлой биеннале израильский павильон в Венеции из-за войны так и не открылся, хотя внутри уже была выстроена мощная экспозиция Рут Патир. Видимо, в следующем году израильского павильона снова не будет. Но Шошке все равно будет рисовать до тех пор, пока все заложники не вернутся.