Статья

Воины, ставшие учеными

Воины, ставшие учеными

Рассказываем, как в разные эпохи воины из Танаха становились учеными, а знатоки Торы — воинами.

Если верить Александру Дюма, у короля Генриха III был отряд из 45 лично преданных ему телохранителей. У царя Давида «лейб-гвардия» была меньше — всего 30 воинов. Но зато все они были храбрецами и богатырями, прославившимися многочисленными подвигами, о которых рассказывается в 23 главе 2-й книги Шмуэля. К примеру, об одном из них, Бенаяѓу сыне Йеѓояды из Кавцеэля, сказано, что он «он поразил двух героев Моава, и он же сошел и поразил льва во рву в снежный день» (Шмуэль II, 23:20).

Бенаяѓу, командовавший керетиянами и пелетиянами (наемными отрядами царя Давида), впоследствии сыграл очень заметную роль в еврейской истории: он был одним из тех, кто возвел на царство Шломо, именно ему новый царь поручил казнить своих политических противников, именно его он назначил командующим армией вместо Йоава. Словом, это был человек военный, крепкий, отважный. Тем интереснее интерпретация соответствующих стихов, предложенная мудрецами Талмуда:

«Великий деяниями, из Кавцеэля» — потому, что преумножил и собрал деяния для Торы; “он поразил двух героев Моава” — потому, что не оставил равного себе ни во [времена] Первого храма, ни во [времена] Второго храма; «и он же сошел и поразил льва во рву в снежный день» — одни говорят, что он разбил лед [в микве] и окунулся, [чтобы, очистившись и изучать Тору,] а другие говорят — он изучил Сифра де-вей Рав show show Сифра де-вей Рав (“Книга дома Рава”, арам.), она же просто Сифра, — название ѓалахического мидраша на третью книгу Пятикнижия, Ваикра. Сифра де-вей Рав считалась трудной книгой, и изучить ее “за один зимний день” мог лишь человек исключительных способностей.  за один зимний день».

 Брахот, 18а

Иными словами, бравого вояку и полководца мудрецы изобразили завсегдатаем дома учения, совершавшим свои подвиги не на поле боя, но в процесс и во имя изучения Торы — то есть своим идеальным коллегой!

Более того, подобная метаморфоза произошла и с другими гвардейцами Давида, и даже с самим царем. Чтобы убедиться в этом, прочитаем некоторые стихи 23 главы с комментариями Раши, опиравшегося на талмудическую традицию:

“Вот имена храбрецов, которые были у Давида”: заседавший в совете мудрецов (23:8).
Раши: заседавшие в Санѓедрине, состоящем из мудрецов.

“Главный из трех Адино Эцниянин” (там же).
Раши: когда он учил Тору, то был гибок, подобно червю…

“И захотел Давид пить, и сказал: кто напоит меня водою из колодца бейт-лехемского, что у ворот города” (23:15).
Мудрецы говорили: ему нужно было задать галахический вопрос [2] Сангедрину, заседавшему во вратах Бейт-Лехема.

“И пробились трое этих храбрецов сквозь стан Пелиштимский, и зачерпнули воды из колодца бейт-лехемского, что у ворот; и понесли, и принесли Давиду, но он не захотел пить ее, а возлил ее Господу” (23:16).
Раши: не хотел приводить эту традицию от их имени, ибо сказал он: есть у меня традиция, полученная от суда Шмуэля из Рамы: всякий, кто предает себя смерти ради слов Торы — не приводят закон от его имени.

Бава Кама, 61а

Что касается Давида, то мудрецы Талмуда постоянно изображали его не столько воином и правителем, сколько своим коллегой, решающим сложные галахические вопросы. Вот, к примеру, как они интерпретировали его молитву «Приклони, Господи, ухо Твое, ответь мне, ибо угнетен и беспомощен я. Сохрани душу мою, ибо благочестив я» (Теѓилим, 86: 1–2).

Так говорил Давид перед Святым, благословен Он: Владыка мира, разве не благочестив я? Все цари востока и запада сидят с присными своими во славе своей, а я — руки мои испачканы [менструальной] кровью, и ранним выкидышем, и последом, дабы очистить женщину мужу ее.

Брахот, 4а

Итак, воины и герои превратились у мудрецов в ученых и знатоков Торы. Однако на страницах Талмуда можно наблюдать и обратное: знатоки Торы позиционируют себя как воины!

Пришел ученик к раббану Гамлиэлю [и] спросил его: вечерняя молитва — обязательна ли? Ответил ему [раббан Гамлиэль]: обязательна. Сказал ему [ученик]: а вот рабби Йеѓошуа говорил мне, что не обязательна! Ответил ему [раббан Гамлиэль]: подожди, пока зайдут несущие щиты в дом учения.

Брахот, 27б

Щитоносцами (баалей-трисим) во времена мудрецов называли пехотинцев, чье вооружение состояло из копья, нескольких дротиков, меча и туреоса — обтянутого кожей деревянного щит с центральной ручкой. Однако в данном случае рабан Гамлиэль очевидно имел в виду не их: по мнению комментаторов, так называли либо мудрецов, которые подобно воинам «побеждают друг друга в спорах» (Раши), либо выдающихся знатоков Торы, которые «защищают поколение своими заслугами, как щитом» (Тосфот рабби Йеѓуда ѓе-Хасид).

Почему же библейские воины и герои  превратились в мудрецов, а мудрецы стали воинами?

Как нам кажется, ответ на этот вопрос может быть связан с религиозно-политической ситуацией, сложившейся в Палестине после разрушения II Храма и, особенно, после подавления восстания Бар-Кохбы. Перед мудрецами того поколения стояли две задачи. Во-первых, они стремились утвердить себя в качестве единственного легитимного духовного руководства еврейского народа. А во-вторых, после гибели Бар-Кохбы мудрецы, окончательно убедившись, что силой Рим не победить, взяли курс на мирное подчинение и даже ограниченное сотрудничество с империей. Соответственно, им нужно было сдерживать воинственный дух народа, породивший в прошлом несколько самоубийственных восстаний.

Парадоксальным образом решению обеих этих задач мешало… Писание! Библейские цари, пророки и воины были не очень похожи на учеников Гилеля и Шамая; их победы над врагами возбуждали воинский дух и патриотические мысли. Через две тысячи лет это вдохновение прекрасно почувствуют светские сионисты, которые, восстав против традиционного религиозного истеблишмента и минуя поздние традиции, станут обращаться непосредственно к тексту Писания; так, последовательный секулярист Давид Бен-Гурион будет в числе тех, кто сделает Танах одним из краеугольных камней светского израильского образования.

Но в то время проблема требовала «обратного» решения. Поскольку избавиться от «опасных» текстов никакой возможности, естественно, не было, мудрецам оставалась одно — интерпретировать их таким образом, чтобы минимизировать таящуюся в них угрозу. Или, проще говоря — превратить воинов в мудрецов, а бранные подвиги — в подвиги на ниве изучения Торы; сделать так, чтобы прошлое стало (идеальным) настоящим, а не опасной альтернативой ему.

Насколько убедительно выглядят подобные прочтения в глазах современных читателей, каждый может судить сам. Однако невозможно отрицать, что обе поставленные задачи мудрецы выполнили, и что последующее национальное выживание еврейского народа — в значительной степени следствие именно этого успеха.

Титульная иллюстрация: Воины Давида. Джеймс Тиссо, 1896–1902 / Wikimedia, Еврейский музей, Нью-Йорк